Папа и мама

Вдруг в одно из воскресений июля месяца 1966 года в пионерский лагерь «Ленинец» приехали мои родители. Уже само по себе это было необычно. Нас в семье пацанов трое. Я - старший. Родичи не очень нянчились со мной.

Они оба были как-то странно насторожены и особенно ласковы, искали повод, чтобы до меня дотронуться. Я пошел купаться, хотел попробовать новые удлиненные ласты, которые мне купил папа. Они стояли на берегу, и я на себе чувствовал пересекающиеся где-то на моем темечке визуальные траектории страха и родительской любви, исходящие от этих двух чем-то перепуганных евреев.

Уходили вечером после ужина. Шли далеко на электричку, автобусов из Ждановичей на Минск уже не было.

Мама сказала, обнимая меня на прощание: «Твой друг Валик утонул». Валик Быковский – мой одноклассник. Мы сидели с ним за одной партой.

Папа и мама, они шли обнявшись, счастливые. Я понял, что мои сумасшедшие еврейские родители приезжали удостовериться в том, что я есть.

7 декабря 2019

Чивонибар

Моему другу Борису Либенсону посвящается

- Мы возьмём ваши рассказы, - сказала Рабиновичу пожилая еврейка в редакции газеты «Новое Русское Слово». Два рассказа. За каждый рассказ вы получите двадцать пять долларов. Но есть одно «но».

- Какое? - спросил Рабинович, с трудом скрывая радость.

- Вы должны придумать себе литературный псевдоним.

- Какой? - спросил Рабинович.

- Какой-какой… Не знаю, - сказала она. - Обычно авторы придумывают себе псевдонимы сами.

- Ну, дайте пример.

- Пожалуйста, - сказала она, - О'Генри.

- О'Рабинович, - сказал Рабинович.

- Про Рабиновича забудьте, - сказала она. - Рабинович - это брэнд. Называться Рабиновичем это то же самое, что называться МакДональдсом.

- Да, но это моя фамилия. Это фамилия моего отца, деда.

- Никто из читателей в это не поверит. Рабинович - это претенциозно. Подписывать свои рассказы «Рабинович» - дурной вкус.

- Так что мне делать? - спросил Рабинович растерянно.

- Не знаю, - ответила она уже с раздражением. - Вы автор, у Вас должна быть фантазия.

- Хорошо, - сказал Рабинович, - пусть будет Чивонибар.

- Что значит это ваше Чивонибар? - спросила пожилая еврейка.

- Мой литературный псевдоним, - сказал Рабинович.

- Из чего он происходит, какова его этимология?

- Ну, если читать мою фамилию задом наперед, как бы на иврите.

- А имя? - спросила пожилая еврейка.

- А имя так и остается - Владимир. Владимир Чивонибар.

- У вас в детстве были какие-нибудь клички? - спросила она.

- Да, меня дразнили жид.

- Этот бренд уже занят. А ещё?

- А еще, - ответил Рабинович, - Рабина-погнутая-кабина.

- Почему Рабина? Рябина, наверное.

- Мое детство прошло в Беларуси, в Минске.

- Почему в Беларуси? - спросила она. - В Белоруссии.

Рабинович пожал плечами.

- Мы не белорусская газета, - сказала она строго, - наше издание называется «Новое Русское Слово». На слове «русское» она сделала ударение.

- Знаете, - сказал Рабинович, - у меня в молодости был друг по фамилии Либенсон. В 1974 году он начал заниматься сионизмом, пришел ко мне и говорит: «У тебя хорошая фантазия, придумай мне подпольную кличку». А я взял и прочитал его фамилию наоборот. Получилось: «Носнебил». Он долго с этой кличкой ходил, пока аналитики из восьмого отдела КГБ его не разоблачили.

Она записала что-то на бумаге, посмотрела, отдалив на расстояние вытянутой руки, и сказала с отвращением:

- Чивонибар, какой ужас! Ладно, оставайтесь Рабиновичем.

10 декабря 2019

Смена образа

- Скажите, Вы ведь блондинка?

- Ой, как Вы догадались?

- По скрытой моторике, по цвету губной помады, по вашей манере водить автомобиль, смотреться в зеркало заднего вида...

- Вы меня не выдадите?

- Не выдам, конечно, но скажите, с чем связана такая смена образа?

- Понимаете, когда я была блондинкой, все надо мной смеялись. Что бы я ни сделала, что бы я ни сказала, вызывало у людей хохот. Я пожаловалась своему психотерапевту, между прочим, еврею. Он мне и посоветовал.

- А сейчас, когда вы брюнетка?

- Сейчас, когда я брюнетка, записывают и бегут выполнять. Мои высказывания обсуждают аналитики на телевизионных каналах, переводят на иностранные языки, цитируют на майках и пластиковых мешках. Психотерапевт-еврей сказал, что если бы было средство, способное вызывать стойкую пигментацию кожи, я могла бы попасть в нижнюю палату парламента.

- А в верхнюю?

- В верхнюю... (мечтательно). В верхнюю нужно будет опять стать блондинкой.

Владимир Рабинович