Из цикла «Покидая Украину»
(Продолжение. Начало в №36)
Читая Алексея Широпаева (см. начало статьи) и не только его, понимаешь необходимость обосновать факт, что формирование украинцев как народа не закончено, что консолидация вызвана необходимостью координации действий в ответ на внешний вызов, что этническая идентичность (этничность) в случае Украины, плавающая, ситуационная, символическая, и связана не с языковой принадлежностью или религией, а с борьбой за независимость, с обретением родины, для чего, как доказала история, мало родиться там, где родились и умерли деды и прадеды, отец и мать. Прав Гумилёв, утверждавший, что для процесса этногенеза[1] ни один из компонентов не является самодостаточным. Прав Дж. А. Тойнби, предложивший теорию развития этносов (этногенеза), объясняющую их развитие чередованием «вызовов» из окружающего мира (в том числе и от других этносов) и способностью дать им отпор. И, разумеется, прав А.С. Ахиезер, доказавший, что основными условиями развития страны являются саморефлексия и критика исторического опыта.
У Ричарда Пайпса, с его сонмом историков, мы находим культурно-исторические констатации, предопределяющие историю Украины от Переяславской Рады до сего дня. В экономических обстоятельствах, господствовавших в России в Средние века и в начале Нового времени, институт частной собственности не мог устойчиво опереться ни на обычай, ни закон, а незнание римского права делалось серьезным препятствием для внесения этого института со стороны. Соответственно, между ролью царя как собственника и как суверена не проводилось разграничения. По мере московской экспансии новые территориальные приобретения немедленно присоединялись к вотчине великого князя и оставались при ней навсегда. Таким образом, российская монархия выросла прямо из порядка власти удельного княжества, то есть из порядка, который был рассчитан первоначально на экономическую эксплуатацию, основанную большей частью на рабском труде. По мере завоевания и присоединения к Москве других уделов дворы низложенных князей переносились в Москву и восстанавливались там как новые административные единицы; так появились там особые ведомства для управления Рязанью, Новгородом и прочими областями. Каждый из этих областных приказов представлял собою как бы отдельное правительство, имеющее всю полноту власти на вверенной ему территории. Подобным же образом распорядились в XVI в. с завоеванным Казанским царством, а в XVII в. - с Сибирью. Таким образом, наряду с чисто функциональными приказами в Москве появились ведомства, построенные по территориальному принципу.
Такая система управления не давала ни одной области царства возможности создать органы самоуправления или хотя бы приобрести зачатки политического самосознания. Когда какая-то территория аннексировалась Москвой, была она или нет частью Киевского государства и к какой бы нации или религии ни принадлежало ее коренное население, она немедленно присоединялась к «вотчине» правящего дома, и все последующие монархи относились к ней, как к некоему священному неделимому фонду, отдавать который не полагалось ни при каких обстоятельствах. Цепкость, с которой российские правители вне зависимости от их текущей идеологии держались за каждый квадратный сантиметр земли, когда-либо принадлежавшей одному из них, коренится в вотчинной психологии. Это территориальное выражение того же принципа, исходя из которого российские правители ни под каким видом добровольно не уступали своим подданным ни йоты политической власти.
Колонизация Украины, стало быть, носила общий, а не целенаправленно антиукраинский характер.
Кроме того, как справедливо замечает Артем Кречетников, крепостничество на Украине существовало задолго до 1783 года (ст. «Как Петербург покупал украинскую элиту», Би-Би-Си, Москва, 14 мая 2013 г.), судьба бывшей Киевской Руси, «перетекания киевского наследия» вылилась в смену европейского рабства на российское, причем, окатоличевание и ополячивание проводились куда как страшней русификации; происходило уничтожение национальной идентичности, таких компонентов этноса, как вера, язык, свобода, чувство родины. В обоих случаях рождается собственная знать – украинская шляхта, дворяне, и об этих, последних, Кречетников пишет так: «Царствование «северной Семирамиды» было последним, когда у правительства оставался резерв свободных земель и крепостных для массовых пожалований слугам престола. Екатерина дополнительно закрепостила около 800 тысяч украинцев. Князья Вяземский и Прозоровский получили по 100 тысяч десятин земли, Потемкин - 40 тысяч, генерал Стрекалов - больше 30 тысяч, графы Браницкий и Каменский - по 20 тысяч десятин. Однако данная мера адресовалась не только столичным вельможам, но и украинским дворянам, которые получили неограниченную власть над крестьянами и возможность эксплуатировать их без оглядки на сентиментальные воспоминания о казацких вольностях и братстве». Малороссийские дворяне забывают о национальной идентичности, из кожи вон лезут, чтобы ни привычками, ни языком не походить на народ, из которого вышли, таков генезис украинской «элиты» на протяжении веков[2], и для понимания происходящего важна констатация Пайпса: «Идея государства отсутствовала в России до середины XVII в. и даже после своего появления не была толком усвоена. А поскольку не было концепции государства, не было и следствия ее - концепции общества». Надо ли напоминать, что идея государства Украина оформилась в начале XX века и как недолго прожила?
Идиллическая картина Широпаева нравится и мне: Майдан уходит корнями в Вечевую Русь (в которой ни работорговли, ни холопов по цене 12 гривен на продажу, поляки ближе и родней казакам, «На Переяславской раде казаки демонстрировали вполне европейскую ментальность, требуя от московского царя присяги в соблюдении казачьих вольностей — в духе взаимоотношений шляхты с королями Речи Посполитой», а Украина и Москва говорили уже тогда между собой на разных цивилизационных языках, и превращению Украины в колонию привело к так называемой «измене» гетмана Мазепы. Мазепу, как известно, поддержали запорожцы, и за это Сечь была потом дважды стерта с лица земли — сначала Петром, а затем Екатериной).
Дело, однако, обстоит несколько не так или совсем не так — как пишет Алексей Попов[3] в ст. «Переяславская Рада и европейский выбор» Украинский выбор (17.01.2014 г). Прежде всего, никакого Переяславского договора не было. Было прошение на государево имя, с которым в марте 1654 года в Москву прибывают посланники Хмельницкого Павел Тетеря и Самойло Богданович; нет ни свидетельств, ни свидетелей, что до 1654 года Хмельницким и его окружением рассматривался вариант независимости Украины; речь шла о том, чье подданство выбирать: польское, турецкое или российское, и рассмотрение прошения заняло пять с половиной лет.
В Переяславских статьях слово «Украина» упоминается единственный раз, Ст.20.
Окончание следует
[1] Этногенез (от греч. ἔθνος, «племя, народ» и γένεσις, «происхождение») — процесс сложения этнической общности (этноса) на базе различных этнических компонентов, этническая история.
[2] Генезис — в науке описание происхождения, возникновения, становления, развития, метаморфозы и (необязательно) гибели объектов.
[3] Алексей Валерьевич Попов — украинский переводчик, политолог и журналист. Харьковский институт культуры в 1980 году. В 1989-1992 гг. политический обозреватель Всесоюзного общественно-политического обозрения «ОРИЕНТИР ДИП», издатель АПН СССР. Далее - корреспондентом «Независимой газеты». С 2006 года — постоянный автор еженедельника «2000», ряд статей перепечатан в России и других странах ближнего зарубежья.
