В результате теракта в Беслане в сентябре 2004 года и последующего штурма погибли 333 человека. Из них 186 человек — дети. Пострадало более 700 человек. Хотя, как часто бывает при подобных трагедиях, особенно на постсоветском пространстве, где доверие власти и общества минимально, в официальные версии верят на все.
Эта трагедия стала итогом внезапного захвата 1 сентября 2004 года террористами заложников в школе № 1 города Беслана. В течение двух дней преступники удерживали детей, их родителей и сотрудников школы. В это время с ними шли переговоры. Наконец, 3 сентября в здании школы произошел взрыв, после которого, по официальной версии, силовики начали штурм.
Воспоминание о Беслане — одно из самых тяжелых в новейшей российской истории. Что, в сущности, может быть страшнее захвата террористами именно школы, детей? И что может быть гнуснее цинизма взрослых, для которых политика оказывается важнее, чем жизни сотен школьников? Тем более что такие люди обнаруживаются по обе стороны «невидимого» террористического фронта. Не все даже вспомнят сейчас, что прошло 14 лет и погибшие дети уже заканчивали бы университеты, создали бы свои семьи.
При этом, как это часто бывает, неприятные воспоминания вытесняются из памяти, в том числе и общественной. В этом году День солидарности в борьбе с терроризмом, объявленный в память о трагедии в Беслане, на центральном телевидении широко не освещается, хотя памятные мероприятия проходят в десятках городов, включая, разумеется, и Москву. Как же, ведь можно испортить первоклашкам, а скорее их родителям, праздник, напоминанием о трагедии, которая вообще-то по своей чудовищности должна была стать постоянным напоминанием как раз о том, как ценна и важна жизнь каждого ребенка.
Вместо общественного консенсуса и реальной солидарности то споры, то попытки вообще забыть, замолчать, вычеркнуть «неудобный факт» из истории. И так, видимо, будет уже всегда, потому что даже трагедии россиян уже не объединяют.
Споры о том, чего добивались тогда в 2004 году террористы, как и обсуждение разнообразных конспирологических версий разной достоверности о том, почему власти лгали на протяжении всех трех дней, пока заложники оставались в школе, а потом дали приказ начинать штурм, не закончатся никогда. «Матери Беслана» не поверят уже никогда в официальную версию, а чиновники никогда не пойдут им на уступки. Журналисты будут продолжать писать про «загадки», ну, а рядовые россияне вспоминать вместе и погибших детей и погибших спецназовцев, которые своими жизнями заплатили за спасение некоторых школьников.
Разделить погибших в этой трагедии на жертв и убийц, на самом деле, гораздо сложнее, чем многим бы хотелось. Наверное, потому, что главные убийцы в любом случае не остались тогда в Беслане под горящими развалинами школы.
Но главное — российское общество так и не сделало выводов из случившегося. Речь, конечно, не о мифической безопасности, которая давно уже вышла у нас на первый план. Запертые школы, охранники, видеокамеры, трехметровые заборы, колючая проволока, иногда даже вокруг детских площадок. Превращение любого «детского» объекта — в «режимный». При том, что любой настоящий специалист по безопасности скажет, что от захвата настоящими террористами, а не бандой пьяных подростков все это никак не поможет. Это лишь видимость.
Зато реальная причина трагедии, которая позволяет не сделать все возможное, чтобы в аналогичной ситуации спасти сотни жизней, по-прежнему сохраняется. На первом месте у нас остается политика и «интересы государства», перед которыми отступает забота о каждом конкретном человеке, даже ребенке. Случись, не дай Бог, снова что-то подобное — и что, скажете, многие ли пожертвуют собой, как те спецназовцы? Причем как в прямом, так и в переносном, политическом смысле. И многие ли сегодня не могут себе простить принятых тогда ошибочных решений? Вряд ли.
Иван Преображенский
