В столовую я пришел, когда там за длинным столом обедал обслуживающий персонал. Поборов неловкость, тихо пролепетал всем «приятного аппетита» и сел рядом с молодой, рыженькой толстушкой.

Приехав из Киева, я планировал остальную часть каникул провести с друзьями: днями позагорать, покупаться на Ворскле, а вечерами погулять в парках. Но не получилось. На следующий день ко мне зашёл девятиклассник Миша Гервольский. Он сказал, что его отец - пианист срочно хочет встретиться со мной. Его отца, Моисея Зиновьевича Гервольского, знал весь город. До войны, когда в кинотеатрах демонстрировались немые фильмы, он работал тапером: своей игрой сопровождал кадры на экране. А теперь «халтурил» в детсадах, пионерлагерях и домах отдыха. Отказать в просьбе взрослого человека было не в моих правилах.

Вечером мы, наряженные, пошли в цирк: тётя в коричневом трикотажном платье, дядя - в выходном черном костюме, а я в белой рубашке и школьных брюках, которые Аврум Ицкович погладил так, что они стали выглядеть как новенькие. Дядя с тетей, наслаждаясь вечерней прохладой и запахом цветущих лип, шли не спеша, с чувством пожилых, заслуживших отдых людей. Я шёл рядом. У цирка толпа. Люди спрашивают лишний билетик.

Вскоре Женечка с сыном уехала к новому месту службы Яши - в артиллерийскую часть, которая находилась недалеко, в городке Остёр. Там пришлось снять частную квартиру. Яша всё время пропадал на службе, а сестра с сыном целые дни проводила дома: кухня, стирка, уборка… В письмах она начала жаловаться на тяжелые условия гарнизонной жизни. Переживая за дочку и внука, Вера Марковна посоветовала Яше, чтобы он добивался увольнения из армии.

Во время летних каникул домой пришло письмо из Киева от тети Любы. Она написала, что ее муж, наконец, получил небольшую комнату в коммунальной квартире, на втором этаже старого двухэтажного дома по Саксаганской №1. Тетя умоляла меня приехать к ним в гости.

Дома мы получали «Правду Украины», республиканскую газету на русском языке, и областную «Зарю Полтавщины» - на украинском. Зная о моем интересе к политике, литературе, музыке и театру мама подписала мне ещё и московскую газету «Культура и жизнь».  

Скромному ленинградцу, одному из активнейших в нашей общине ветеранов Второй мировой войны, неутомимому и никогда неунывающему Леонарду Поляку 28 октября 2019 года исполнилось 95 лет. Накануне юбилея я побывал у него в гостях.

Утром у  школьных ворот меня встретил классный руководитель Григорий Сергеевич Подворчан. Взгляд его был суров. Он молча взял меня за руку, а второй рукой размахивая указкой, повел к директору школы. Перед дверью директорского кабинета простояли около получаса. Неожиданно от директора вышел разгневанный парторг Иван Иванович. Увидев нас, он гаркнул: «Заходите!» Мы вошли в кабинет... Сверху с большого портрета на нас строго смотрел Сталин.   

Первого сентября 1947 года я уныло плёлся в школу один. Теперь Толя и Валя Додины учились в новой русской школе №5. Она находилась гораздо ближе к их дому, чем наша. И встречаться с ними, к сожалению, стал гораздо реже.

Ровно в одиннадцать дядя Липа (он в белом картузе, полотняном костюме и белых туфлях, побеленных зубным порошком) со мной вышел на улицу. Мы подошли к железной дороге и долго вдоль её шагали…

Покинув двор, мы спустились к железнодорожному полотну. Позади остались ржавые остовы разрушенного пешеходного моста.

Поблагодарив старика, я вышел на улицу. За бывшим Южным вокзалом подошел к железнодорожным путям. Но где переход? Пришлось пролезать под вагонами. За железной дорогой оказался на Карповской улице. По ней поднялся к Холодной горе.