Раскрыть 
  Расширенный 
 

Русская нация Путина. Воображаемое сообщество

dashevskiy

Из цикла «Информационная война. Механизм»

 

«Национализм не

есть пробуждение наций к самосознанию:

он изобретает нации там, где их не существует»

Э. Геллнер

 

Интервью Глеба Павловского с сакраментальным названием: «Путин воюет с будущим в любом варианте» (Slon.ru. 25.12.2014 г.), в котором, он, как водится, демонизирует умопостигаемого Путина (стихия, светило, демиург), дистанцирует его от системы, страны и телевидения — триады и времени-пространства, им творимого для себя, ему грезящего и посещаемого им, время от времени, есть пассаж, забавный во многих отношениях, вот он: «Здесь есть какие-то фантомные следствия, фантомные боли, поиски традиционных оснований, которые мучительно пытаются измыслить. Эти мучения даже видны и физически, в Путине, в обоих валдайских его выступлениях они были – именно глубокие и внутренние мучения. Он ведет себя так же, как вел бы каждый из нас в определенной ситуации, – когда проснулся и не понимаешь вообще, кто ты такой, ты начинаешь рассказывать. Ты начинаешь рассказывать присутствующим, … (очень сильно растерявшимся. – Slon) совершенно от этого обстоятельства, кто я такой. Откуда я происхожу, кто мои предки. Почему-то они слушают это, пытаясь понять, что вообще происходит здесь. «Наверное, здесь так принято». Я это наблюдал на позапрошлом «Валдае» и понял, что это добром не может кончиться. Там сидели ведь очень дружелюбные люди, европейские и американские. Почти все или на зарплате, или просто дружелюбные. И они … (переживали состояние крайнего изумления. – Slon), натурально, я не могу другое слово подобрать. Система испытывает фантомные боли, а Путин превращается в медиума. Кстати, превращение Путина в медиума – крайне болезненная процедура для него самого, это видно, и это видно не только по тому, как опоздания превращаются в гиперопоздания, которые не только ничем не объясняются, но которые вообще даже трудно организовать. Будучи президентом, ты должен каким-то специальным образом организовывать свои опоздания всюду. Ведь они всегда, и всегда разные по продолжительности. То, что вместо Путина все чаще говорит Песков, – это другая сторона того же явления. Президент исчезает. Он выходит иногда, чтобы рассказать самому себе об идентичности, а вообще-то говоря, он вместо себя выдвигает других. Это просто перегрузка».

Интервью замечательно во многих отношениях. Посему, отдавая должное художественности текста, я сосредоточусь на смысловой части, в которой, среди очевидных и обсуждаемых, проговариваются вещи значимые, а именно: Путин действительно воюет с будущим в любом варианте, поскольку цели — абсолютизм, преемственность, унитарное религиозное государство, государство национальное, он тот, кто, управляя прошлым, управляет будущим, поскольку управляет настоящим, а еще Павловский вводит в контекст термин «теленарратив», понимание которого необходимо совершенно, поскольку теленарратив осовременивает, расширяет по подлинного и определяет то, что до Путина понималось, как пропаганда.

«Теленарратив» и «теленарративы» по мысли Глеба Павловского, формируют реальность, нами не проживаемую (альтернативную). Реальность же такова. Считают, что наша имитация государства неэффективна. «Нет, она очень эффективна. Имитируются практически все функции обычного государства. Но ведь исполняются не все функции. Например, никто вашей безопасности не гарантирует». Это, конечно, по-своему элегантная система. Как тоталитаризм или даже элегантнее. Потому что тоталитаризм, любой из известных, во всяком случае, нам, очень изощрен. Тоталитаризм – это всегда государство, которое строится на ранее существовавшей дототалитарной системе и на ней паразитирует определенным образом. Здесь же мы имеем дело с другой системой, которая паразитирует не на прежней России, а на глобализующемся мире и на проблемах этого глобализующегося мира, на том, что он недоглобализован и не может доглобализоваться. Это первая система, которая в отличие и от сталинизма и от империи Александра Третьего полностью не зависит никак ни в одном пункте от русской культуры в любом варианте, в светском или в церковном. Отсюда два следствия. Первое: русская традиция, собственно говоря, этой системе в общем фиолетова. «Это первая из всех государственных систем после Петра, которая действительно может дистанцироваться от русской традиции, что в фигуре Мединского воплощено в яркой степени. Такой вариант русской культуры, который изображается нашей системой, может быть вполне изображен и в Эфиопии с тем же успехом, даже с большим. Здесь неважно совершенно, что изображать, это просто реквизит. Реквизитная генеалогия. Это очень интересный момент. Важный момент». Второе следствие в том, что система может менять свою идентичность как модели или как экономики только одним способом – как один вид эксплуатации глобальности на другой вид эксплуатации глобальности. Допустим, торговую, торгово-хищническую модель на военно-изоляционистскую. При этом надо понимать, что изоляционизм здесь не является изоляционизмом в буквальном смысле, это не «крепость Россия». Это атакующий изоляционизм, который защищается.

Система между 2012 и 2014 годом, в начале третьего срока Путина, потеряла отчасти при демонтаже, при путинской перестройке, внутреннюю, необходимую ей определенность. Управляемая демократия защищала от главного внутреннего врага системы, а именно – от массового избирателя. Надо было локализовать массового избирателя в определенном типе поведения между выборами и во время выборов, и это было достигнуто. «Потом, начиная с 2011 года, — говорит Павловский, — это было разрушено, и были ужасные судороги. И система вытеснила вот эту потерянную грань возможного и невозможного вовне, экспортировала ее. Для этого пришлось выйти за собственные границы, на Украину. Экспорт проблем вовне – это тоже не такая уж неизвестная вещь, но здесь что интересно? Мы видели 2012, 2013, 2014 годы – все время огромное количество смен врагов. Система искала противника. Прежний противник был ясен и ограниченно опасен. Он был очень опасен – потому что может выйти просто, гад, и проголосовать не так. Этот страх существовал с середины девяностых. Но все же он был ограниченно опасен. Кто новый противник? Педофилы, атеисты – кого там только не было, агенты иностранные. Наконец, в четырнадцатом году – фашисты, уж куда дальше? Закон Годвина (правило интернета, введённое американским юристом Майком Годвином, утверждающее, что «по мере того, как сетевая дискуссия разрастается, вероятность сравнения с нацистами или Гитлером стремится к 1», вне зависимости от темы обсуждения и его назначения. Как только сравнение с Гитлером сделано, дискуссия считается завершённой, а организатор сравнения с Гитлером — проигравшим в ней — авт.). Но поиск врагов продолжался, пока не появились санкции».

Санкции обрисовали ландшафт. Санкции вернули системе чувство врага, того самого, шмиттеанского, без которого такие системы не могут существовать. Теперь есть враг, именем которого система может объявлять чрезвычайное положение. И она успокоилась. Она до некоторой степени нашла свою идентичность. «Санкции предполагают, что есть их субъект, более мощный, чем жалкий Обама и даже чем эта хитрая тетка Меркель» (Западная цивилизация и ее коалиция —авт). В этом смысле система, как ни странно, укрепилась. Во всяком случае, эту свою зону, зону легитимности, она укрепила. Легитимность она всегда черпала из катастрофы, в данном случае катастрофу ей действительно теперь поставляют. В Россию импортируют катастроф в виде санкций. В этой альтернативной реальности Путин такой же юзер. Возможен вариант путинизма без Путина, а возможны варианты постпутинизма с Путиным, аудитория превратится в субъект действия, но ее действие будет антиглобалистким, вот в чем парадокс, тотальный бунт бюджетных низов. Условно говоря, система натравит массы на кого-нибудь, причем безразлично на кого, – на какую-то этническую группу, социальную, культурную, политическую группу, разумеется, с другим нарративом.

Что же здесь не так, что именно?

 

 
 
 

Похожие новости


Газета «7 Дней» выходит в Чикаго с 1995 года. Русские в Америке, мнение американцев о России, взгляд на Россию из-за рубежа — основные темы издания. Старейшее русскоязычное СМИ в Чикаго. «7 Дней» это политические обзоры, колонки аналитиков и удобный сервис для тех, кто ищет работу в Чикаго или заработки в США. Американцы о России по-русски!

Подписка на рассылку

Получать новости на почту