Раскрыть 
  Расширенный 
 

Александр Подрабинек: Таблетка от тюрьмы

08/29/2017 TheDigest
jail

В советское время в некоторых периодических изданиях была популярна рубрика типа «Нарочно не придумаешь» – письма, заявления, объявления и тому подобное. В одном из них была опубликована жалоба пациентки на врача поликлиники: «Я пришла к нему на прием и стала говорить о сложном международном положении СССР, а он сразу сказал мне, что больничный все-равно не даст».

Мой бывший одноклассник, начавший взрослую жизнь, убил человека. Какая-та бытовая ссора. На суде он заявил, что убитый оскорбительно отзывался о Ленине, и он этого не стерпел. Впрочем, ему это не помогло, срок он получил на всю катушку.
Уголовники, проигравшись в карты или провинившись перед лагерным миром, иногда задумывали побег на политзоны, где их не могла бы достать карающая рука тюремного правосудия. Они выкалывали себе на лбу татуировки вроде «Раб КПСС», их судили за антисоветскую агитацию и отправляли в политические лагеря в Мордовию и Пермскую область.

Попытки использовать идеологию для облегчения своей участи стары как мир. К политическим приковано общественное внимание, их защищают и, каждый переметнувшийся в «политические» думает: «Чем черт не шутит, может удастся вытащить счастливый лотерейный билет?» В безнадежных случаях статус политзаключенного или преследуемого по политическим мотивам может стать той волшебной таблеткой, которая спасает от тюрьмы. Во всяком случае те, кто безнадежно влип в уголовную историю, в это верят.

Конечно, попытки обвиняемых придать уголовному преступлению политическую окраску встречаются несравненно реже, чем попытки властей обвинить своих политических противников в уголовном преступлении. В злоупотреблении правом пальма первенства несомненно принадлежит власти.

Бывают сложные случаи. Михаил Ходорковский не был политическим противником путинского режима, прекрасно вписывался в вертикаль власти и был одной из ее вполне надежных опор. Однако, нарушив правила игры и бессовестно соблазняя окружающих своим богатством, он получил вздорные обвинения и загрохотал на 10 лет. Политическим его дело стало очень скоро, поскольку такое демонстративное злоупотребление правом, как в его уголовном деле, стало фактором политической жизни государства. Если правом можно манипулировать так беззастенчиво и ярко, то это уже вопрос не конкретного судебного случая, а политической системы, не способной гарантировать гражданам их конституционные права и свободы. Михаила Ходорковского сделал политзаключенным Владимир Путин. Впрочем, он же его и помиловал.

А кто не помнит кампанию в защиту осужденного за экономическое преступление мужа Ольги Романовой? Это даже стало темой одного из оппозиционных митингов 2012 года. По-человечески вполне можно понять Романову, любыми способами старавшуюся вытащить своего мужа из тюрьмы. Но при этом очевидно, что старание придать делу Алексея Козлова политическую окраску не лучшим образом отразилось на имидже оппозиции.

Грань между уголовной и политической составляющей невооруженным глазом иногда не видна. Правозащитника обвиняют в том, что он сбил на своей автомашине человека. Друзья и коллеги тут же объявляют, что власти преследуют правозащитника за его бескорыстную гражданскую активность. Что все это фальсификации и полицейский произвол. Выдумано и подстроено. Общественность от чистого сердца клеймит кровавый режим. Правозащитник до поры до времени молчит, не дает вообще никаких комментариев, а потом мимоходом замечает, что наезд на человека действительно был. Впрочем, ничего трагического, пострадавший жив, а предъявленное правозащитнику обвинение все-равно вопиюще чрезмерно.

Разобраться в таких вопросах действительно непросто. Чтобы общественности не сесть с уголовным обвинением в политическую лужу, надо соблюдать два железных правила. Первое: обвиняемый, его адвокаты, друзья, коллеги должны без устали, подробно и с готовностью комментировать все обстоятельства уголовного дела. Второе: все доступные материалы дела (обвинение, обвинительное заключение, приговор) должны быть преданы огласке, даже если это противоречит требованиям сохранения тайны следствия. Всякое обвинение со стороны государства должно быть аргументировано опровергнуто обвиняемым или его адвокатами. Не общими словами, а конкретными указаниями на каждый эпизод дела. Общественность должна точно понимать, в чем обвиняют человека и почему он не виноват.

Аргументы вроде «верьте нам, мы его хорошо знаем, он на такое не способен» или «он гениальный ученый, знаменитый писатель или талантливый режиссер» не работают. Личные характеристики – это прекрасно, но они не заменяют доказательств невиновности. Международное признание – еще лучше, но в правовом государстве все равны перед законом. А в неправовом – можно ли требовать равенства перед беззаконием? То есть, «если все так делают, то почему нельзя мне?» Требовать равенства перед беззаконием – это значит отказываться от идеи правового государства.

Доказывать невиновность человека, которого по политическим мотивам обвинили в уголовном деянии, надо сразу, не дожидаясь суда и приговора. Это нужно обществу, чтобы выступить в защиту преследуемого доказательно и уверенно, а не следуя слепо за кумирами и авторитетами, легко раздающими ярлыки невинных жертв и злодеев-гонителей.

Но если человек, получив обвинения и находясь на свободе, тем не менее молчит, то что же тут скажешь в его защиту?
Фальсифицированное уголовное обвинение опровергнуть, как правило, не трудно. Было бы где! Но если нет суда, то есть общественное пространство.

Допустим, обвинили человека в мошенничестве: получал бюджетные деньги, обналичивал их и тратил в свое удовольствие. Обналичивание не влечет самостоятельной уголовной ответственности. Но это, как минимум, уклонение от налогов. Я бы по этому поводу не слишком переживал: в нашей стране уплата налогов – не высшая гражданская добродетель. Да и кто не пользовался обналичкой?

Допустим, дядя Коля, мастер по декорациям, требует денег налом, в конверте. Может быть он скрывается от алиментов, может налоги платить не хочет, а может от жены деньги припрятывает. Его дело. Деньги обналичиваются через фиктивный договор и выплачиваются за сделанную работу. Противозаконно? Да. Мошенничество? Нет.

Или, допустим, бюджетные деньги даны среди прочего на новые кресла в театре, а тут нужно срочно менять электропроводку. Деньги расходуются не по назначению, нецелевым образом. Противозаконно? Да. Мошенничество? Нет.

А вот если запрос на бюджетную субсидию был завышен, а потом деньги обналичены и часть их разошлась по карманам, то да, здесь мошенничество.

Но если деньги по карманам не разошлись, то разве трудно доказать, на что они были потрачены? Для того есть договора, платежки, приходные ордера, расписки, банковская и кассовая отчетность. В конце концов, личные показания тех, кто получил деньги налом, показания свидетелей этих операций. Это – если не по карманам.

Так в чем же дело? Выложить все в интернет, чтобы добровольные аудиторы подсчитали каждую копейку и пришли к выводу: все потрачено на дело, цели личной наживы не было. После этого защита выходит совсем на другой уровень аргументации.
В подобных делах упорное молчание обвиняемых по существу обвинения – плохой признак. Политической риторикой доказательства не заменишь. Правда, бывает, что обвиняемый придерживает все аргументы до суда. Это совсем неплохой ход. Зачем давать следствию возможность собирать контраргументы? Но тогда не стоит рассчитывать на общественную поддержку. Ведь кроме самых близких никто не знает, что у обвиняемого на уме: выложит он в суде уникальные доказательства своей невиновности или под грузом неопровержимых улик раскается в содеянном.

И напоследок чуть-чуть истории. В Советском Союзе политические дела шили белыми нитками. В пародийном советском суде доказывать что-либо было бесполезно. В противовес советскому суду на Западе устраивали параллельные судебные слушания – с жюри присяжных, судьями, представителями защиты и обвинения, с вынесением вердикта. На доказательства вины, состряпанные в КГБ, защита приводила свои доказательства. Все подвергалось пристрастной проверке и обсуждению. Таких процессов было немало. Они не имели юридической силы, но любой интересующийся мог составить свое собственное мнение об уровне аргументации советских властей и защищающихся от них диссидентов.

Может быть стоит возобновить подобную практику? Да не на Западе, а в России, пока это еще возможно. Чтобы на весы общественного мнения выкладывались убедительные доказательства, а не причитания на тему «мы правы потому, что мы хорошие и знаменитые».

Источник: Facebook
 
 
 

Похожие новости


Газета «7 Дней» выходит в Чикаго с 1995 года. Русские в Америке, мнение американцев о России, взгляд на Россию из-за рубежа — основные темы издания. Старейшее русскоязычное СМИ в Чикаго. «7 Дней» это политические обзоры, колонки аналитиков и удобный сервис для тех, кто ищет работу в Чикаго или заработки в США. Американцы о России по-русски!

Подписка на рассылку

Получать новости на почту